ЛЕГЕНДА О РЫЦАРЕ-ЭЛЬФЕ.

 Есть в одном глухом углу Шотландии безлюдная  пу­стошь— поросший вереском торфяник.  Говорят, будто в ста­родавние времена там блуждал некий рыцарь из мира эльфов  и духов. Люди видели его редко, примерно раз в семь лет, но во всей округе его боялись.  Ведь бывали случаи, что отважится человек пойти по этой пустоши и пропадет без вести. Сколько бы его ни искали, как бы внимательно ни осматривали чуть не каждый дюйм земли, ни следа его не находили. И вот люди, дрожа от ужаса, возвращались домой после бесплодных поисков, покачивали головами и го­ворили, что пропавший, должно быть, в плену у страшного рыцаря-эльфа.

Пустошь всегда была безлюдна, потому что никто не смел на нее ступить, а тем менее поселиться там. И вотна пустоши стали водиться дикие звери. Они спокойно де­лали себе норы и логовища, зная, что смертные охотники их не потревожат.   Неподалеку от этой пустоши жили два молодых человека — граф Сент-Клер и граф Грегори. Они очень дружи­ли — вместе катались верхом, вместе охотились, а порой и сражались рядом.   Оба они очень любили охоту. И вот граф Грегори как-то раз предложил другу поохотиться на пустоши, несмотря на то что там, по слухам, бродил рыцарь-эльф.

—  Я в него почти не верю, — воскликнул он со сме­хом. — По-моему все россказни про него — просто бабьи сказки, какими малых ребят пугают, чтобы они не бегали по вересковым зарослям. Ведь ребенку там и заблудиться недолго.  Жаль, что такие богатые охотничьи угодья пропа­дают зря, и нечего нам, бородатым мужчинам, прислуши­ваться ко всяким небылицам.

Но граф Сент-Клер даже не улыбнулся на эти слова.

—  С нечистой силой шутки плохи, — возразил он. —  И это вовсе не сказки, что иные путники шли по пустоши, а потом пропадали без вести.  Но ты правду сказал — жаль, что такие охотничьи угодья пропадают зря из-за какого-то рыцаря-эльфа.  Подумать только — ведь он считает эту землю своей и берет с нас, смертных, пошлину, если мы посмеем ступить на нее.  Впрочем, я слышал, что от рыцаря можно уберечься, стоит только надеть на себя знак святой троицы— трилистник. Поэтому давай привяжем себе к руке по три­листнику.  Тогда бояться нам будет нечего.

Сэр Грегори громко расхохотался.

—  Ты что, за младенца меня считаешь? — сказал он. — За ребенка, что сначала пугается каких-то дурацких басен, а потом верит, что листок клевера может его защитить? Нет, нет, сам носи этот знак, если хочешь, а я полагаюсь только на свой добрый лук и стрелы.

Но граф Сент-Клер поступил по-своему. Он не забыл, что говорила ему мать, когда он малым ребенком сидел у нее на коленях. А говорила она, что тому, кто носит на себе трилистник, нечего бояться злых чар, все равно чьих — колдуна или ведьмы, эльфа или демона.   И вот он пошел на луг, сорвал листок клевера и привя­зал его шелковым шарфом к руке. Потом сел на коня и вместе с графом Грегори поехал на безлюдную глухую пу­стошь.

Прошло несколько часов. Все у друзей шло хорошо, и в пылу охоты они даже позабыли о своих опасениях.  И вдруг оба натянули поводья, придержали коней и стали тревожно всматриваться в даль.

Какой-то незнакомый всадник пересек им дорогу, и друзьям захотелось узнать, кто он такой и откуда взялся.

—  Кто бы он ни был, но, клянусь, едет он быстро, — сказал граф Грегори. — Я-то думал, что ни один конь на свете не обскачет моего скакуна. Но теперь вижу, что конь этого всадника раз в семь резвее моего. Давай поедем за ним и узнаем, откуда он явился.

—  Сохрани тебя бог гнаться за ним! — воскликнул граф Сент-Клер. — Ведь это сам рыцарь-эльф! Разве не видишь ты, что он не по земле едет, а по воздуху летит? Хоть сна­чала и кажется, будто скачет он на простом коне, но на са­мом деле его несут чьи-то могучие крылья. И крылья эти хлопают по воздуху, словно птичьи. Да как же можно за ним угнаться?  Черный день настанет для тебя, если ты по­пытаешься его нагнать.

Но граф Сент-Клер забыл, что сам-то он носит на себе талисман, который позволяет ему видеть вещи такими, ка­кие они на самом деле. А у графа Грегори такого талисма­на нет, и потому глаза его не различают того, что заметил его друг.  Поэтому он и удивился и встревожился, когда граф Грегори резко проговорил:

— Ты прямо помешался на рыцаре-эльфе! А мне так кажется, что этот всадник просто какой-то благородный ры­царь, — одет он в зеленую одежду, едет на крупном воро­ном коне. Я люблю смелых наездников, и потому мне хо­чется узнать его имя и звание. Так что я буду гнаться за ним хотя бы до края света.

И, не добавив ни слова, граф Грегори пришпорил коня и поскакал в ту сторону, куда мчался таинственный всад­ник.  А граф Сеит-Клер остался один на пустоши. Пальцы его невольно потянулись к трилистнику, и с дрожащих уст слетели слова молитвы.  Он понял, что друг его уже заколдован. И граф Септ-Клер решил следовать за ним, если нужно, хоть на край света, и постараться расколдовать его.

Между тем граф Грегори все скакал и скакал вперед, следуя за рыцарем в зеленой одежде. Скакал он и по тор­фяникам, поросшим вереском, и через ручьи, и по мхам, и наконец заехал в такую глушь, куда никогда в жизни не заглядывал.  Здесь дул холодный ветер, словно прилетевший с ледников, а на увядшей траве лежал толстым слоем иней. И здесь его ждало такое зрелище, от какого любой смерт­ный отшатнулся бы в ужасе.

Он увидел начертанный на земле огромный круг. Трава внутри этого круга была ничуть не похожа на увядшую, мерзлую траву на пустоши. Она была зеленая, пышная, соч­ная, и на ней плясали сотни легких, как тени, эльфов и фей в широких, прозрачных, тускло-голубых одеждах, что раз­вевались по ветру, словно змеистые клочья тумана.

Духи то кричали и пели, то махали руками над головой, то, как безумные, метались из стороны в сторону. Когда же они увидели графа Грегори — а он остановил коня у черты круга, — они принялись манить его к себе костля­выми пальцами.

—  Иди сюда, иди сюда! — кричали они. — Иди, попля­ши с нами, а потом мы выпьем за твое здоровье из круго­вой чаши нашего повелителя.

Как ни странно, но чары, сковавшие молодого графа, были до того сильны, что он, хоть и страшно ему было, не мог не пойти на зов эльфов. Он бросил поводья на шею коня и уже хотел было шагнуть внутрь круга. Но тут один старый седой эльф отделился от своих собратьев и подошел к нему. Должно быть, он не посмел выйти из заколдован­ного круга — остановился у самого его края. Потом накло­нился и, делая вид, что хочет что-то поднять с земли, про­говорил хриплым шепотом:

—  Я не знаю, кто ты и откуда ты приехал, сэр рыцарь. Но если жизнь тебе дорога, берегись входить в круг и весе­литься с нами,  а не то погибнешь

Но граф Грегори только рассмеялся.

—  Я дал себе слово догнать рыцаря в зеленом, — ска­зал он, — и я сдержу это слово, даже если суждено мне провалиться в преисподнюю.

И он переступил через черту круга и очутился в самой гуще пляшущих духов.

Тут все они закричали еще пронзительней, запели еще громче, закружились еще быстрее, чем раньше.  А потом вдруг умолкли все сразу, и толпа разделилась, освободив проход в середине. И вот духи знаками приказали графу идти по этому проходу.

Он тотчас же пошел и вскоре приблизился к самой се­редине заколдованного круга. Там за столом из красного мрамора сидел тот самый рыцарь в одежде, зеленой, как трава, за которым граф Грегори гнался так долго. Перед рыцарем на столе стояла дивная чаша из цельного изумру­да, украшенная кроваво-красными рубинами.

Чаша эта была наполнена вересковой брагой, и брага пенилась, чуть не переливаясь  через край,  Рыцарь-эльф взял  в руки чашу и с величавым поклоном подал ее графу Грегори. А тот вдруг почувствовал сильную жажду. Поднес чашу к губам и стал пить.

Он пил, а брага в чаше не убывала. Она по-прежнему была полна до краев. И тут впервые сердце у графа Грегори дрогнуло, и он пожалел, что пустился в столь опасный путь.

Но жалеть было уже поздно. Он почувствовал, что все тело его цепенеет, а по лицу расползается мертвенная блед­ность. Не успев даже крикнуть о помощи, он выронил чашу из ослабевших рук и как подкошенный рухнул на землю, к ногам повелителя эльфов.

Тут толпа духов испустила громкий крик торжества. Ведь нет для них большей радости, чем заманить неосто­рожного смертного в свой круг и так его заколдовать, что­бы он на долгие годы остался с ними.

Но вскоре их ликующие крики поутихли. Духи стали что-то бормотать и шептать друг другу с испуганными ли­цами — их острый слух уловил шум, вселивший страх в их сердца. То был шум человеческих шагов, таких решитель­ных и уверенных, что духи сразу догадались: пришелец, кто бы он ни был, свободен от злых чар. А если так, значит, он может им повредить и отнять у них пленника.

Опасения их оправдались. Это храбрый граф Сент-Клер приближался к ним без страха и колебаний, ибо он нес на себе священный знак.

Едва он увидел заколдованный круг, как решил сразу же переступить магическую черту. Но тут старенький седой Эльф, что незадолго перед тем говорил с графом Грегори, остановил его.

— Ох, горе, горе! — шептал он, и скорбью веяло от его сморщенного личика. — Неужто ты, как и спутник твой, приехал уплатить дань повелителю эльфов годами своей жизни? Слушай, если есть у тебя жена и дитя, заклинаю тебя всем, что для тебя священно, уезжай отсюда, пока не поздно.

—  А кто ты такой и откуда взялся? — спросил граф, ласково глядя на эльфа.

—  Я оттуда, откуда ты сам явился, — печально ответил эльф. — Я, как и ты, когда-то был смертным человеком. Но я пошел на эту колдовскую пустошь, а повелитель эльфов явился мне в обличии прекрасного рыцаря. Он показался мне таким храбрым, благородным и великодушным, что я последовал за  ним и выпил его вересковой браги.  И вот те­перь я обречен прозябать здесь семь долгих лет.  А твой друг, сэр граф, тоже отведал этого проклятого напитка и теперь замертво лежит у ног нашего повелителя. Правда, он проснется, но проснется таким, каким стал я, и, так же какя, станет рабом эльфов.

—  Неужели я не смогу помочь ему раньше, чем он пре­вратится в эльфа? — горячо воскликнул граф Сент-Клер. — Я не боюсь чар жестокого рыцаря, что взял его в плен, ибо я ношу знак того, кто сильнее его.  Скорей говори, че­ловечек, что я должен делать — время не ждет!

—  Ты можешь кое-что сделать, сэр граф, — молвил Эльф,— но это очень опасно. А если потерпишь неудачу, тебя не спасет даже сила священного знака.

—  Что же я должен сделать? — нетерпеливо повторил граф.

Ты должен недвижно стоять и ждать на морозе и хо­лодном ветру, пока не займется заря и в святой церкви не зазвонят к утрене, — ответил старенький эльф. — А тогда медленно обойди весь заколдованный круг девять раз. По­том смело перешагни через черту и подойди к столу из крас­ного мрамора, за которым сидит повелитель эльфов. На этом столе ты увидишь изумрудную чашу. Она украшена руби­нами и наполнена вересковой брагой. Возьми эту чашу и унеси. Но все это время не говори ни слова. Ведь та закол­дованная земля, на которой мы пляшем, только смертным кажется твердой. На самом деле тут зыбкое болото, трясина, а под нею огромное подземное озеро. В том озере живет страшное чудовище. Если ты на этом болоте вымолвишь хоть слово, ты провалишься и погибнешь в подземных во­дах.

Тут седой эльф сделал шаг назад и вернулся в толпу других эльфов.  А граф Сент-Клер остался один за чертой заколдованного круга.  И  там он, дрожа от холода, недвиж­но простоял всю долгую ночь.

Но вот серая полоска рассвета забрезжила над верши­нами гор, и ему почудилось, будто эльфы начинают съежи­ваться и таять. Когда же над пустошью разнесся тихий ко­локольный звон, граф Сент-Клер начал обходить заколдо­ванный круг.  Раз за разом он обходил круг, несмотря на то что в толпе эльфов поднялся громкий гневный говор, по­хожий на отдаленные раскаты грома.  Сама земля под его йогами как будто тряслась и вздымалась, словно пытаясь стряхнуть с себя незваного гостя.

Но сила священного знака на его руке помогла ему уце­леть.

И вот он девять раз обошел круг, потом смело пересту­пил через черту и устремился к середине круга. И каково же было его удивление, когда он увидел, что все эльфы, которые здесь плясали, теперь замерзли и лежат на земле, словно маленькие сосульки! Они так густо усеяли землю, что ему едва удавалось не наступить на них.

Когда же он подошел к мраморному столу, волосы его стали дыбом. За столом сидел повелитель эльфов. Он тоже оцепенел и замерз, как и его подданные, а у его ног лежал окоченелый граф Грегори.

Да и все здесь было недвижно, кроме двух черных, как уголь, воронов. Они сидели на концах стола, словно сторо­жа изумрудную чашу, били крыльями и хрипло каркали.

Граф Сент-Клер взял в руки драгоценную чашу, и тут вороны поднялись в воздух и стали кружить над его голо­вой. Они яростно каркали, угрожая выбить у него из рук чашу своими когтистыми лапами.  Тогда замерзшие эльфы и сам их могущественный повелитель зашевелились во сне и приподнялись, словно решив схватить дерзкого пришельца. Но сила трилистника помешала им.   Если бы не этот свя­щенный знак, не спастись бы графу Сент-Клеру.

Но вот он пошел обратно с чашей в руке, и его оглушил зловещий шум. Вороны каркали, полузамерзшие эльфы виз­жали, а из-под земли доносились шумные вздохи страшного чудовища. Оно затаилось в своем подземном озере и жаж­дало добычи.

Однако храбрый граф Сент-Клер ни на что не обращал внимания. Он решительно шел вперед, веря в силу священ­ного трилистника, и сила эта оградила его от всех опасно­стей.

Как только умолк колокольный звон, граф Сент-Клер снова ступил на твердую землю, за черту заколдованного круга и далеко отшвырнул от себя колдовскую чашу эльфов.

И вдруг все замерзшие эльфы пропали вместе со своим повелителем и его мраморным столом и никого не осталось на пышной траве, кроме графа Грегори. А он медленно про­будился от своего колдовского сна, потянулся и поднялся на ноги, дрожа всем телом. Он растерянно оглядывался кру­гом и, должно быть, не помнил, как сюда попал.

Тут подбежал граф Сент-Клер. Он обнял друга и не вы­пускал из своих объятий, пока тот не пришел в себя и го­рячая кровь не потекла по его жилам.

Потом друзья подошли к тому месту, куда граф Сент-Клер швырнул волшебную чашу. Но там они вместо нее на­шли только маленький обломок базальта.   На нем была ям­ка, а в ней капелька росы.