Артемида и Ниобея

Ниобея, царица Фив, была чрезвычайно гордая женщина. И ей было чем гордиться. Ее отец, Тантал, был постоянным гостем богов, ее муж, Амфион, получил от Муз волшебную лиру, от игры на которой сами собой сдвинулись фиванские стены, а сама она была владетельницей могущественного царства.

Кроме того, это была женщина высокого ума и царственной красоты. Но ничем так не гордилась Ниобея, как своими четырнадцатью детьми, из которых было семь сыновей и семь дочерей. Она называла себя счастливейшей из матерей и, действительно, могла бы быть ею, если бы не так высокомерно сама прославляла себя за это.

Эти-то самонадеянное высокомерие и гордость и были причиной гибели Ниобеи.
Однажды наулицах города появилась ясновидящая Манто, дочь Ти-резия, и, собрав вокруг себя всех женщин, приказала им устроить жертвоприношение в честь Леты и ее детей, Артемиды и Аполлона.
Когда все уже собрались, появилась и Ниобея в сопровождении свиты. Она была в роскошных одеждах и сияла божественной красотой.

Негодующе подняв свою гордую голову, она подошла к запятым жертвоприношением женщинам и крикнула им властным голосом:
— Что вы безумствуете здесь, несчастные, и приносите жертвы, когда между вами находится женщина, осыпанная милостями богов! Мой отец, Тантал, сидит с ними за одним столом, моя мать — Дионея, а мои сестры, Плеяды, сияют в небе, как звезды; мой предок — Атлас, тот, что держит на своих плечах весь небесный свод, мой дед — сам Зевс! Мне и моему мужу принадлежит город Кадма и бесчисленные фригийские народы повинуются одному знаку моей руки; я — мать детей, каких нет ни у одной матери: семь могучих сыновей и семь прекрасных дочерей!

— Всем этим я имею право гордиться, и у вас нет никакого основания почитать Лето, никому неизвестную дочь титана, больше, чем меня. Она — мать только двух детей. Несчастная! Кто осмелится сказать или будет сомневаться в том, что я значу больше, чем она?!
— Итак, идите прочь от ваших жертв, вернитесь домой и бросьте вашу безумную затею!

Так говорила гневная Ниобея, и пораженные женщины сняли венки со своих голов, оставили жертвы и уныло разошлись по домам.

Между тем Лето стояла на вершине Кинтоса и смотрела божественным взором на то, что происходило в Фивах. Слезы дрожали на ее ресницах. Обратясь к детям, она воскликнула:
— О, мои дети, я, ваша мать, так гордившаяся вашим рождением и никогда не уступавшая ни одной богине, я ныне оскорблена простой смертной и буду лишена алтаря, если вы не поможете мне. Вы также будете оскорблены Ниобеей, и толпа ее детей превзойдет вас!

Лето хотела еще дальше продолжать свою речь, но Аполлон  перебил ее и воскликнул:
— О, мать, оставь свои жалобы! Она получит наказание, которое мы тотчас совершим над ней!

Лето кивнула головой, и, завернувшись в облачные покрывала, Аполлон и Артемида полетели на землю в город Кадма.Там, перед городскими стенами лежало большое открытое поле, которое служило для боевых игр и упражнений в верховой езде.

Здесь упражнялись все семь сыновей Ниобеи. Одни скакали на горячих конях, другие занимались метаньем дисков и единоборством.
Самый старший, Йемен, гонял на корде свою взмыленную лошадь, как вдруг его руки ослабли, поводья выпали из них, и он тихо упал к ногам лошади.

Стрела Аполлона попала ему прямо в сердце. Его брат, Силила, услышав свист стрелы, бросился бежать, чтобы спастись от невидимого стрелка; но смертельный выстрел поразил и его: острая, дрожащая в воздухе стрела впилась ему в затылок и проколола его насквозь. Пораженный, упал он с лошади и залил землю своею кровью.

В это время двое других, Тантал и Файдим, пытавшие свои силы в единоборстве, лежали на земле, крепко обхватив друг друга. Вдруг зазвенела тетива, и стрела пронзила обоих борцов. Они застонали и, распростершись на земле со сведенными смертельной судорогой членами, одновременно расстались с жизнью.

Алверенор, пятый сын Ниобеи, увидав гибель братьев, быстро подбежал к ним и старался оживить в своих объятиях их застывшие тела.
Но в эту минуту стрела Аполлона поразила и его, и он упал, обливаясь кровью, на трупы своих братьев.

Дамазитон, шестой сын Ниобеи, вынимая стрелу из своего колена, был поражен вторично в шею и упал мертвым, увлекая за собою самого маленького братишку, Илиопа, который, подняв ручонки, молил:
— О, милостивые боги, пощадите меня!

Даже сам безжалостный стрелок был тронут мольбами малютки, но пущенную стрелу вернуть уже было нельзя, и мальчик пал, сраженный внезапной, безболезненной смертью, т. к. стрела попала прямо в сердце. Так погибли все семь сыновей Ниобеи.

Ужасная весть скоро дошла до несчастного отца Амфиона. Услышав ее, он, обезумев от горя, пронзил себе грудь мечом. Скоро узнали о происшедшем и в женских покоях.
Ниобея долго не могла постичь ужаса случившегося, она не хотела верить, что боги могли, что осмелились сделать это.

В конце концов она с безумными рыданиями бросилась к трупам своих детей; там, кидаясь от одного к другому, она пыталась оживить их своими поцелуями. Наконец, простирая руки к небу, она вскричала:
— Наслаждайся теперь моим горем ты, ужасная Лето! Смерть моих сыновей унесет и меня в могилу!

Между тем прибежали ее семь дочерей и стояли, плачущие, с распущенными волосами, около трупов своих братьев. При взгляде на них прояснилось лицо Ниобеи, и она воскликнула, гордо взглянув на небо:
— И все же, даже в моем несчастьи — мне остается больше, чем тебе в твоем счастьи, безжалостная победительница!

Но едва она произнесла эти слова, как в воздухе послышался звон тетивы, и тотчас одна из ее дочерей, схватившись за сердце, в которое попала стрела, упала мертвая. Ее сестра, поспешившая к ней на помощь, упала тоже, сраженная безжалостным выстрелом. Всех остальных постигла та же участь, и они пали рядом с трупами первых. Только одна, самая младшая, осталась цела, т. к. мать закрыла ее складками своих одежд и спасла от выстрела.

— О, только эту, только самую младшую оставьте мне, — молила богов несчастная мать, — только одну эту, одну из стольких!

Но дитя уже падало мертвым… Одинокая осталась Ниобея между холодными трупами. Вдруг взгляд ее остановился, кровь отхлынула от ее лица, руки и ноги перестали двигаться — и вся ее фигура превратилась в каменную статую. Ничто больше не жило в ней, кроме слез, который не переставали течь из ее окаменелых глаз.

Сильный порыв ветра поднял эту статую и перенес на Лидийскую возвышенность, старую родину Ниобеи. Там возвышается она и теперь в виде скалы на горной вершине, и проливает вечные слезы.